Пожелтевшие страницы
Архив публикаций
САРЫМ КУДЕРИН - ВЕРШИНА. Стихи и очерки.
9 Декабрь 2009
Сарым Кудерин был альпинистом. Он был увлечен горами и не представлял себе жизни без восхождений. И еще он жил поэзией. Свои мысли он поверял записной книжке. Они ложились в нее стихотворными строками. Сарым не успел отшлифовать их, как не успел многого: его жизнь оборвалась при штурме вершины. В сборнике представлены стихи, герой которых стремится к самоусовершенствованию, размышляя о счастье, жизни, о любви и настоящей дружбе, о покорении высот познания.
В этой книге — острый ветер покоренных вершин, молодость, смело шагающая по горным кручам, близкие огни костров, мысли и чувства человека, сознающего себя победителем.
Сарым Кудерин был поэтом не только потому, что пробовал писать стихи, что слагал песни во время коротких альпинистских привалов. Песни эти и до сих пор живут в горах, и теперь уже редко кто может назвать имя их автора.
Сарым Кудерин — личность удивительная, гармоничная, смелая и яростная. Любовь к родной земле звала его на самые трудные тропы, ведущие к снежным пикам Памира, Кавказа, Заилийского Алатау.
Все, к чему бы ни прикасался Сарым, не было досужим занятием. Штурмовал вершины в составе сборной Советского Союза, серьезно относился к трудной и хлопотливой работе в редакции газеты «Дружные ребята».
Из его репортажей и статей, включенных в книгу, видно, что это был незаурядный журналист. Слог его энергичен. Слово — точно. Мы можем проследить творческий рост Сарыма: юношеские репортажи лиричны, светлы, но в них еще попадаются описания общего эмоционального порядка. Позднее — укрупняются задачи, почерк становится более жестким, конкретным. Сложная, полная опасностей и неожиданностей, альпинистская работа, предстает перед нами зримо, без сусального романтизма постороннего наблюдателя, как бы изнутри. Этим и ценна была журналистская стезя Сарыма Кудерина.
Дружба в обстоятельствах исключительных, связанных с риском для жизни, всегда лишена многословия и сентиментальности. Она помужски сурова и ответственна. И это есть в книге Сарыма Кудерина. И только между строк видим мы человека очень доброго, нежного, душа его богата тончайшими оттенками настроений и переживаний. Здесь есть и тревога, и легкая грусть, и мечтательность, и порывыстое желание к совершенствованию своей личности, и жажда познания.
Друзья свято хранят память о Сарыме Кудерине, погибшем при штурме одной из вершин Кавказа. Ежегодно близ Алма-Аты проходили всесоюзные соревнования альпинистов, посвященные памяти Сарыма Кудерина.
Имя его носит одна из снежных вершин Заилийского Алатау.
Готовя эту книжку к изданию, мы надеялись, что и среди читателей появятся новые друзья Сарыма, которым будут близки его мысли и чувства, его мечты и тревоги, что встреча эта будет светлой и радостной.
Сырые облака клубятся низко,
Стоят вершины, скованные льдом.
Сидит мальчишка, пишущий записку,
Чуть-чуть смешной, с обветренным лицом.
Мы с ним знакомы, кажется, немного.
Я знаю все о нем, любой пустяк.
Года идут… Пылит моя дорога,
Назад нельзя вернуться ни на шаг.
И снова — в холод стоптанных ботинок,
В палатки промороженную тьму…
Который раз гляжу на этот снимок,
И вот опять завидую ему.
ПОХОД НА КУМ-БЕЛЬ
Первым моим походом было восхождение на близкую от города и легкодоступную вершину Кум-Бель. В это время в районе Медео состоялся слет, посвященный открытию альпинистского сезона в горах Заилийского Алатау. Это восхождение мы совершили 4-го июня и решили посвятить его слету. Первый ночной привал мы сделали в зоне лесов, недалеко от перевала, соединяющего Мохнатую сопку с Кум-Белем. Место для ночлега выбрали очень красивое: по склонам стоял темный еловый лес, в ущелье лежал ледник и из него вытекал ручеек. Ночь прошла хорошо. Утром сварили кашу, поели и двинулись в путь. Пройдя зону лесов, мы вышли на зеленые альпийские луга. Какой чудесный воздух был на этой высоте! Чистый, холодный, без городской пыли, свободный от всяких примесей. Мы вдыхали и вдыхали его без конца и никак не могли насладиться.
Солнце разгоняет холодок.
Снова мир окрасил в голубое
Огонька походного дымок.
Солнце день нальет душистым зноем,
Разбежится, ширясь, по кустам.
Мы сырой тропой пойдем с тобою
По знакомым, хоженым местам.
Подъем становился все более и более утомительным, начинали попадаться отдельные скалы. Земля здесь уже не та, что в долине и на альпийских лугах. На смерзшейся, твердой, как камень, земле уже нет растений, лишь кусты можжевельника слегка прикрывают ее. Но вот мы вступаем в зону скал. Тропа, по которой мы все время поднимались, теряется. В некоторых местах продвигаемся так: идущие сзади подсаживают переднего на уступ, а он подает им руку. Но вот и гребень! Величественная панорама развернулась перед нашими глазами. Синеют скалами и сверкают ледниками неприступные пики: Комсомол, Абай, Орджоникидзе и Карлытау. На востоке видна высочайшая вершина наших гор — пик Талгар, имеющий высоту 5017 метров. Зелеными волнами кажутся предгорья. Видны озера Юннатское и Сор-Булак. Вершина уже недалеко от нас.
Еще несколько минут, и Менжулин вступает на вершину! Раздается громогласное «ура!»
Лухтанов варит кашу. Чтобы не ждать, пока растает снег, мы набираем его в бутылки и раскачиваем их. Снег быстро тает. Фотографируемся и начинаем спускаться. В этом походе мы увидели очень много интересного. Видели различных животных: сурков, сеноставку, лису. Видели орлов и узнали, какой вид имеет хребет Заилийского Алатау.
Солнце сквозь тучу грело дорожки,
Кланялись мокрые маки.
Дождик шел на тоненьких ножках,
Шел и тихонько плакал.
Мы о времени здесь позабыли,
Пора возвращаться к людям.
Дни побегут. Хорошо нам было;
Наверное, лучше будет.
Будет! Сквозь облако виден немножко
Круглый солнечный мячик.
И только дождик на тоненьких ножках…
Идет за нами и плачет.
ПО ЗАПАДНОМУ ТЯНЬ-ШАНЮ
За перевалом Кумыштаг — тишина. Тонет в снегу Наткала. Белыми призраками уходят в морозную даль вершины Таласского Алатау. На фоне тусклого стылого неба грозно чернеет Чаткальская Ушба. Холодный, враждебный человеку мир… «Белое безмолвие»,— невольно приходит в голову. Наш путь лежит через него. Что ждет нас впереди?
Речка плеснула в ответ.
В небе чернильном краснеет луна,
Льет перламутровый свет.
…Длинные зигзаги лыжного следа перечеркнули белый склон перевала. Спускаемся в Чаткальскую долину. Постепенно смеркается, и становится еще холоднее. Пока ребята ставят палатку, выходим на разведку со Студениным. Снег глубокий. Без рюкзака идти легче. Все дальше и дальше уходит наша лыжня, то спускаясь в самую долину, то поднимаясь высоко на склон. Нас интересуют ворота теснины. Можно ли там пройти на лыжах? Прямо в воду обрывается отвесная стена, чуть выше — круто наклоненная полка, засыпанная снегом. Взбираемся на нее. Идем осторожно, с большим интервалом, настораживаясь при каждом подозрительном шорохе. Полка упирается в скалы. Что делать? Вскоре находим выход. Вниз ведет крутой, но очень короткий желоб, заканчивающийся плавным выносом. По нему можно просто соскользнуть. Дальше путь, хотя и тяжел, но значительно проще и безопасней. Поворачиваем назад. К утру лыжня подмерзнет и идти будет легче.
…Пятый день идем, и ни разу лыжня наша не пересекла след человека. Начинают болеть настывшие в снегу ноги, плечи натерты тяжелым рюкзаком, палатки промерзли насквозь. Но никто не ноет. На привалах прямо в снегу трещит костер, летят искры, слышны — обычные туристские шутки, добродушное подтрунивание друг над другом. Или тихая, немного грустная, льется песня:
«После трудного дня спят товарищи,
Почему среди них нет тебя?»
А потом опять упрямо прокладывают лыжню передовые. Соленый пот заливает глаза и в тишине белого безмолвия слышен только скрип лыж и тяжелое дыхание. А иногда заставит всех вздрогнуть крик: «Жилье!» Но который раз это—или камень, или промоина в реке.
Открывается Чаткальский хребет. Черные зазубренные гребни вершин взлетают к небу. «Сюда б с альпинистской экспедицией!» — говорит Марьяшев.
Самые разнообразные маршруты: скальные и ледовые стены, острые гребни, снежные склоны, и все это, почти неисследованное, ждет своего покорителя. А долина все красивее. Солнце заливает светом снежные склоны, и праздничным, веселым кажется березовый лес. Так и чудится, что выглянет домик, потянет дымом. Но лыжня идет и идет, и когда он покажется, этот домик, трудно сказать. Печально отмечаем, что карта не совсем верна. Буквально через каждые 200—300 метров преграждают нам дорогу «несуществующие» притоки Чаткала, иногда довольно крупные.
Только на шестой день приходим в Янги-Базар, крупное село, занесенное снегом. Зимой сюда нет дороги, и жители смотрят на нас с удивлением, даже не верят, что мы прошли Кумыштаг. Жизнь тут суровая — в одном только прошлом году 17 человек погибло в лавинах. К нам отнеслись исключительно гостеприимно. Наш план перехода через Пскемский хребет оказался невозможным, жители помогли найти более удобный и безопасный выход из долины.
И вот мы вошли в Ферганскую долину. Замелькали старые мазары, глинобитные дувалы старых городов вдоль шоссе, люди в чалмах на улице Анри Барбюса в Намангане.
Так закончился трудный и очень интересный лыжный поход по маршруту Ленинполь — перевал Кумыштаг — долина реки Чаткал — перевал Чапчима — Наманган, проведенный с 28 декабря по 10 января 1957 года.
Бело кругом,
Лишь снег да мерзлый камень.
Холодный мир — Ни следа, ни дымка.
Поземка снег взметает перед нами,
И мерзнет в теплой варежке рука.
Заря на стылом небе замерзает.
В мороз и тьму уплыл седой хребет.
Вперед идем, а ветер след стирает.
Бело кругом…
Стирает ветер след.
Идем одни в пустом и темном мире,
Холодная тускнеет белизна.
Но через вихрь, прерывистым пунктиром,
Цепочка альпинистская Видна!
А дома свет, и карта в уголочке.
Тепло. Закрыто ставнею окно.
По карте вьется красная цепочка,
Зачеркивая белое пятно!
ТАМ, ГДЕ ГРОХОЧУТ ЛАВИНЫ
Памир. Высота 4000 метров над уровнем моря. Мы стоим в строю на берегу ледникового озера. В синем-синем небе сверкают белоснежные вершины. Там, за вершинами, уже ставшими знакомыми, привычными, ледник Федченко, самый большой в мире горный ледник. Там наш верхний лагерь. Снежные ущелья подернуты голубоватой дымкой. Они кажутся такими уютными, манят к себе. Но тишина гор обманчива…
Медленно, так, что слышно каждое слово, начальник экспедиции, мастер спорта СССР Чернобровкин, говорит:
— Передали по радио: в верхнем лагере несчастье. Сорвались в трещину Олег Приходько и Сергей Гребенюк. Олег погиб, Сергей в тяжелом состоянии. Олег и Сергей… Наши товарищи. Три дня назад мы разговаривали с ними. И вот они поверили в тишину гор и сделали один неосторожный шаг…
— Сергея надо спускать вниз, — продолжает начальник, — мы должны послать шесть человек, самых сильных. Подумайте. Кто плохо себя чувствует, лучше остаться в лагере.
Какой альпинист откажется от спасательных работ? Даже если ты занят самыми важными делами, даже если ты валишься с ног от усталости. Товарищам нужна помощь. И в бурю, по отвесным скалам, спас отряды выходят в горы.
— Кто пойдет наверх — шаг вперед.
Строй колыхнулся. Все двадцать два человека сделали шаг и остановились.
— Тогда придется назначить. Коршунов, Смирнов, Кудерин, Киселев, Пивнутель, выйти из строя! Ваша задача — как можно скорее — наверх. Доставите врача и понесете медикаменты.
И вот началось. Вверх и вверх по морене. Тропинка все круче, изпод ног сыплются камни. Быстрее, быстрее — наверху ждет товарищ. Вот и ледопад. Черные, громадные трещины, через которые можно только ползти по узким снежным мостикам. Быстрее! Никто еще так быстро не проходил здесь. А потом по бесконечным снежным полям все вверх и вверх. От быстрой ходьбы перехватывает дыхание. Высота уже пять тысяч метров. Перевал. Еще немного — и вот они, палатки. Борис Коршунов смотрит на часы. Поднялись за три часа тридцать минут. Обычно сюда идут целый день.
Наш врач Саша Гуйван, не успев отдышаться, осматривает Сергея.
— Надо немедленно спускать.
Мало кто знает, как трудно спускать пострадавшего вниз по склонам, где и самомуто нелегко пройти. Надвигается ночь. Мы вспоминаем черные бездонные трещины ледопада и невольно поеживаемся. Но Саша не станет говорить зря. Надо идти.
И вот, помогая друг другу, мы тянем по леднику сани с больным. Быстро темнеет. Куда идти? Кругом трещины. Впереди, метрах в 30, вспыхивает фонарик. Пробираемся к нему. Но дальше идти невозможно. Пробую найти путь. Ощупываю каждый шаг перед собой ледорубом. Часто он проваливается в пустоту. Вправо, влево… Нет хода. Назад. Снова ищу. Изпод ноги выскальзывает обломок льда и летит куда-то в черную бездну. Под ногами гудит: «Бу-бу-бу!»… Аккуратнее! По какимто узким-узким гребешкам удалось пройти тридцать метров. Сигналю фонариком ребятам.
Всю ночь на развороченном крутом леднике вспыхивали фонарики… Между огромных ледяных глыб, по снежным мостикам, по крутым ледовым склонам, в темноте, несли мы носилки.
— Сережа, тебе не больно?
— Ничего, ребята, не беспокойтесь, — хрипел Сергей.
Но иногда он терял сознание, заговаривался, стонал.
— Давайте, ребята, нажмем.
Медленно выплывали серые очертания гор.
Начиналось утро. Мы уже еле ползли. Далеко внизу показался лагерь. И вот опять морена. Под ногами пошатываются и перевертываются огромные камни. Носилки толкают вперед, вбок. Все. Сейчас упаду. Но в это время подходят товарищи:
— Давай сменим.
И не хватает сил сказать: «Спасибо, ребята». Через десять минут я сменю их.
Ущелье уже было залито солнечным светом, когда мы пришли. Скорее в палатки и спать. Осталась только одна мысль: «Сергей будет жить!» И лишь перед самым сном вспомнилось: «Завтра мы должны выходить на пик Революции»…
По ледникам, по скалам и обрывам,
Где снежный барс не проходил вовек,
Проходит всюду крепкий, терпеливый,
Выносливый советский человек.
Пускай по склонам гор гремят обвалы,
Пускай висит над головой карниз,
Пусть под ногами темные провалы,
Но все пройдет бесстрашный альпинист.
Он встанет в высоте над всей землею.
Пусть буря злится, бешено ревет,
Пусть льется снег лавинною рекою,
Он все пройдет, назад не повернет.
И часто помогает он разведке
Искать в горах и уголь, и металл.
Наносит для топографа отметки
Среди снегов и неприступных скал.
А если время грозное настанет,
И выстрелы внезапно загремят,
В ряды бойцов он самым первым встанет
И сменит ледоруб на автомат.
Где только не был альпинист советский!
Где только бивуак не разбивал!
Он штурмовал Хан-Тенгри — Погребецкий,
Он — Джапаридзе—Ушбу побеждал!
ПО СТЕНЕ ЗА ОБЛАКА
Памир. Многие его вершины покорены советскими альпинистами. Не был проложен путь лишь на пик Революции с ледника Федченко, с северо-запада.
«От ледника пути на пик нет», — говорили участники экспедиции 1956 года, опытные альпинисты, мастера спорта Е. Казакова, академик И. Е. Тамм и другие.
Но вот в 1962 году к подножию пика Революции прибыла экспедиция спортсменов «Буревестника», в состав которой входили неоднократные чемпионы СССР по восхождениям, мастера спорта Лев Мышляев, Валентин Божуков, Борис Коршунов, Борис Баронов, Артур Глуховцев, я, Леонид Киселев. Мы решили подняться на пик по почти отвесной стене на семикилометровую высоту. На такое еще никто не решался.
Сотни метров обледенелого камня обрывались изпод ног, сотни уходили вверх, за облака, и туда-то прямо над головой медленно ползла веревка. Там работал Первый. Первый, прокладывающий путь по стене, о которой совсем недавно писали как о неприступной. Когда один уставал, его сменял другой. За день мы проходили метров шестьдесят.
Наша группа прилетела в Душанбе 10 июля. Короткие сборы—и по машинам. Горы, горы, горы… В глубоком ущелье ревет Пяндж. За хребтами — Индия, за рекой — Афганистан. Древние караванные пути, чайхана под огромной чинарой, ледники, спускающиеся в горные долины и кишлаки…
Глубоко внизу распластался ледник Федченко. За ним — мощные вершины Памира. Далеко взлетел над белым царством четкий, изящный гребень пика Коммунизма.
Луна освещает ледник, вершины кажутся ниже, доступнее. На многие десятки километров вокруг пусто. Здесь не встретишь ни зверя, ни человека. Только шумит ветер в ущельях, поднимая серебряную пыль. Среди этого снежного царства прилепилась наша палатка. Высота 5200 метров, подножие пика Революции. Иногда доносится приглушенный грохот лавины, но мы к этому уже привыкли. Вдруг, что это? Резкий, как выстрел, звук, затем все нарастающий гул. Выглядываем из палатки. При лунном свете видно, как где-то высоко, под самым небом, разламывается громадный снежный карниз. Страшный грохот. И вот она пошла, лавина, «белая смерть». Громадная, она несется с бешеной скоростью, заполняя весь склон, разрушая на своем пути небольшие скалы, увлекая их за собой. Сверкают огромные искры, высекаемые камнями. Грохот нарастает. Вот гигантская снежная масса прыгнула на каком-то уступе, как бы повисла на секунду, и снова с бешеной скоростью понеслась вниз. В одну минуту вся долина заполнилась клубами снежной пыли. Неужели дойдет до нас? Правда, палатка на склоне. Ого! Вихрь налетает на нас. Палатку рвет из стороны в сторону. Становится темно. Минут через пять осторожно высовываемся. На всем — слой снега в несколько сантиметров. Горы медленно успокаиваются…
Сонная спокойная тишина. Прямо напротив резко чернеет отвесная скальная стена пика Революции. Что ждет нас на ней? Никто еще не ходил по таким стенам. Завтра выход.
Над Памиром плывут облака. Плывут и собираются там, где высоко в небо уходят острые ледяные вершины.
В такую непогодь на ледник не пойдет даже самый отчаянный охотник.
А между тем на огромной высоте в кромешной мгле работают люди. На крохотном выступе скалы прилепилась человеческая фигурка. Медленно, сантиметр за сантиметром, веревка уходит вверх. Гдето там, над самой головой, работает товарищ. Ощупывая мельчайшие трещинки и зацепки, идет он вверх по отвесной скале. Время от времени раздаются удары молотка—в трещину вбит крюк. Очень медленно разматывается сорокаметровая веревка. А когда она кончится, сверху донесется еле слышное: «Довяжи!» Это значит, площадки, на которую можно принять второго, нет. Это значит, там сплошная стена и надо лезть выше…
Узкая вертикальная расщелина расколола огромную скалу. Сюда никогда не заглядывает солнце. Сверху беспрерывным потоком ссыпается снег, иногда слышится резкий свист летящего камня. Тогда надо плотнее прижаться к скале. Кажется мимо…
Быстро и точно работает на скалах Лев Мышляев. Спокойно, уверенно, сменяя друг друга на самых сложных участках, выходят вперед Борис Коршунов и Валентин Божуков. Все выше тянется веревка. Что там над головой? Этого еще никто не знает…
Звезды. Мороз. Тишина.
Над заколдованной сказкой-долиною
Спит ледяная луна.
В небе Хан-Тенгри холодный, сияющий
Легкою льдинкой-мечтой.
Сон не идет, и, в мешок проникающий,
Ветер нарушил покой.
Сон не идет, и тоской неуютною
Веет от снега и скал.
А за долиною, призрачной, мутною —
Хищного гребня оскал.
С глазом чугунным громада скалистая.
Взгляд из-под каменных век.
Иль я для мира холодного, чистого
Слишком земной человек?
Воздух разрежен, и только немногие
Могут дышать им едва.
Смотрят вершины — седые и строгие.
Душно. Болит голова.
Там, за хребтами из стылого олова,
За день нагретый порог.
Ласковой ночи кудлатую голову
Чуть теребит ветерок.
Там бы согреться
Теплом человеческим…
…Руки сводит усталость. Стараюсь как можно сильнее сжать пальцы, но они соскальзывают с веревки. Рюкзак тянет назад. Невольно смотрю вниз: скала обрывается отвесной стеной. Кое-как спускаюсь вниз метров на 20 и на уступе оставляю тяжелый рюкзак. Лезу опять вверх по натянутой веревке.
Уже который день мы проходим стену, ползем по обледеневшей скале, которая никогда не освещается солнцем. Все шире и шире открываются дали. Куда ни посмотришь — снег, снег, снег, вздыбленные скалы. Пик Коммунизма, Пик Москвы, Пик Александра Грина,— узнают Валя Божуков и Юра Смирнов.
А скалы все круче. Вспоминаются прочитанные перед экспедицией строки: «Северная стена абсолютно неприступна», — писали люди, которые много лет занимались альпинизмом. Но ребята работают спокойно и уверенно.
Началась непогода. Что ж… пересидим. Пять дней бушует пурга, и ветер треплет палатку, прилепившуюся на маленькой площадке. В спальный мешок проникает снежная пудра. Холодно! Спокойный, аккуратный Артур Глуховцев начинает возиться с примусом— он дежурный сегодня. Леня Киселев раздает витамины. А снизу наблюдатели уже несколько дней не могут нас увидеть. Огромный телеобъектив направлен на стену. Все время кто-то дежурит около него. Обстановка тревожная. Ночью мы видим ракету с пика Фиккера. Там работают таджикские альпинисты. Пурга заставила их остановиться. Отказалась от восхождения на пик Коммунизма группа сильнейших спартаковцев под руководством заслуженного мастера спорта Виталия Михайловича Абалакова. Никаких известий нет от узбекских мастеров, штурмующих пик Коммунистической Академии. Альпинисты знают: трудно идти по льду и по скалам, но во много раз труднее бороться в горах с непогодой. Все живое старается спрятаться на время пурги.
Но мы сидим и ждем. Неужели возвращаться сейчас, когда позади так много трудного? Надо идти до конца.
Над нами нависает второй сложный участок — черная стена. Тоненькая ниточка веревочных перил, заваленных снегом, ведет по скалам вниз, соединяя нас с ледником. И вот уже тянется цепочка наших следов по снежному гребню. Надо долго разгребать снег руками, чтобы найти зацепку. Скалы все круче. Опять звенит крюк, входя в трещину. Час, другой, третий. Высота 6000, 6200, 6300. Показывается гребень, но как еще далеко до него.
Мороз. Луна освещает снежное плато на высоте 6000 метров. Посреди плато чернеют наши палатки. Все тихо. Но если подойти к краю, то увидишь, как в страшной глубине поднимаются, крутятся, свиваются в клубки серые облака. Завтра дадим вершине решительный бой.
Утром все заволакивает густой туман. Идем час, другой, разгребаем снег, а все кажется, что топчемся на одном месте. Гребень Революции— это брошенные высоко в небо снежные увалы. Высота 6800 метров. Здесь тяжело дышать, тяжело идти, надо часто менять впереди идущего. Мы идем куда-то во мглу.
Валентин Божуков пошел наверх и исчез в тумане. Здорово он все-таки ориентируется в горах! Валентин — душа всего нашего восхождения. Умеет подобрать ключ к каждому. Добродушный, он может, когда надо, сказать веско и жестко.
Вообще прекрасные у нас ребята! Решительный, напористый Борис Коршунов — фанатик альпинизма. Каждая деталь нашего снаряжения прошла через его руки. Немного педантичный во всем Артур Глуховцев, спокоен и выдержан. Неразлучная пара — Юрочка Смирнов, улыбающийся даже тогда, когда смерзаются губы, и Борис Баронов, от редких, но точных шуток которого частенько приходится поеживаться. Руководитель восхождения Лев Мышляев, первоклассный спортсмен, человек сложного крутого характера, всегда ищущий, неудовлетворенный. Все разные, мы неплохо «притерлись» друг к другу.
Идем по снежным увалам. Трудно дышать. Здесь не побежишь — почти 7000 метров. Ничего не видно. Иногда разорвет на минуту-другую облака, проглянут какие-то серые призрачные контуры. Один за другим исчезают идущие впереди. Поднимаюсь еще и выхожу на крутой перегиб. Совсем пологий склон, плотный крепящий наст. Еще несколько шагов — и дальше подниматься некуда. Вершина!
Мы стоим на небольшом скалистом выступе. Вокруг бездонные ущелья, заполненные вихрем тумана. Летят вверх и тонут в тумане ракеты. Трещит кинокамера Вали Божукова. Борис Баронов и Артур Глуховцев фотографируют. В маленьком туре на вершине оставляем записку. Высок пик Революции — 6987 метров, страшна его северная стена, но мы все-таки прошли. Теперь надо искать новый путь — вниз!
В сплошной густой пелене появились разрывы и в них замелькал огромный провал. Прямо из-под наших ног обрывается четырех¬сотметровая стена. Внизу узкий гребень — а за ним… Какая громадина! Это пик Двадцати шести бакинских комиссаров. Надо пройти через этот провал и затем через эту вершину. Другой дороги нет.
Из-под ног вырывается камень и долго стучит в темноте. Третий день как мы начали спускаться. Все это время нас треплет непогода. Она мучала нас, когда мы спускались по склонам, она изматывала нас, когда мы шли по узкой перемычке, а сейчас, когда мы поднимаемся на пик Двадцати шести бакинских комиссаров, она, кажется, решила нас доконать. На обросшие лица намерзает снег, он забивает глаза, режет веки. Мерзнут ноги. Попрежнему ничего не видно. Только все круче и круче взлетает в крутящиеся облака снежный гребень.
Пересекаем склон. В нескольких метрах от нас обрыв. Надо удержаться. Осторожно след в след проходим до скалистого гребешка. Через гребень со страшной скоростью летят рваные облака. Впереди Памир. Огромным напряжением заставляем себя идти. Пройти десять шагов. Еще пять шагов. Пять шагов — и отдых. Исхлестанный, исполосованный всеми ветрами снег заоблачных высот сейчас же заметает наши следы. Надо укрыться от этого резкого пронзительного ветра, надо идти вон туда, к высшей точке гребня, к вершине и потом, почти свалившись с нее на другую сторону, с облегчением почувствовать, что ветер сразу стих. Еще одна вершина, еще одна победа!
Ярко светит солнце. Ледник Федченко сверкает тысячами искр. Мы спустились сюда вечером. Скоро будем внизу, там, где тепло, где люди не могут себе представить, что летом бывает пурга.
Позади чернеет стена пика Революции. Она уже не кажется такой грозной, мы знаем на ней каждую складочку и знаем, что люди могут ходить и по таким стенам.
Не в одной побывал я стране.
И от ветра потрескались губы,
Стала кожа грубей на лице.
Эх, палатка, палатка-штормовка,
Ты не раз выручала в беде.
Страховала на склонах веревка,
Ледоруб помогал мне везде.
Он со мной брал красавицу Ушбу,
Комсомол и Талгар покорил,
Альпинистскую крепкую дружбу
Я навеки ему подарил.
Эх, палатка, палатка-штормовка,
Ты не раз выручала в беде.
Страховала на склонах веревка,
Ледоруб помогал мне везде.
Мы пройдем все хребты и долины,
И когда Джомолунгму возьмем,
На ее белоснежной вершине
Знамя нашей страны развернем.
Эх, палатка, палатка-штормовка,
Ты не раз выручала в беде.
Страховала на склонах веревка,
Ледоруб помогал мне везде.
ВЕТЕР
Коль палатку рвет свирепый ветер
И летит в клокочущую тьму,
Значит — cнова можно жить на свете
Без осточертевших «почему».
Мокрый снег и мерзлая обвязка,
Пара книг в кармане рюкзака,
Все. Уходит вновь дорога в сказку —
Синяя дорога ледника.
Если шевельнется на рассвете
Прежних мыслей мелкое дрянцо,
Размети его, свирепый ветер,
Режь сильней обмерзшее лицо.
Молодость
Клинком огня взвивается вершина,
Гремит восток на золотой трубе,
Горят хребты — Изогнутые спины
Седых зверей, сцепившихся в борьбе.
Ну, что же, в путь!
Ледник сверкает гладкий,
Гряда Растет за новою грядой.
Хохочущее утро у палатки
Лицо обмоет ледяной водой.
Помчатся дни, сжигая зноем губы,
И ночи Голубого хрусталя.
Холодное сверканье ледоруба —
Идет по кручам Молодость моя!
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ЖАЛЫН»
АЛМА-АТА— 1977
- Редактор:
- Дмитрий Волков
- Источник:
- Александр Колокольников
