Публикации
Архив публикаций
Увидеть Кайлас и…
30 Апрель 2009
Экспедиция РГО в Тибет.
Сентябрь-ноябрь 2004.
Часть души я оставил там,
в этой дорогой моему сердцу стране,
и, где бы теперь ни жил,
тосковать по Тибету не перестану
Генрих Харрер, австрийский альпинист
“Темнеет. Над нами торчит этот чертов Кайлас. А рядом в глазах моего друга гаснет искра жизни. Сначала он начинает путать слова. Потом его лексикон сжимается до трех слов: “есть”, “пить”, “плохо”, и он уже не способен самостоятельно передвигаться. А тут еще хозяйка ночлега пытается выпроводить, потому что у нас не осталось денег…” Лидер команды “Russian Adventure & Travel Team” Александр Сельвачев даже спустя время не может говорить об этом без дрожи в голосе. Позже, в Москве, ребята узнают, что у их друга – обширный инсульт…
Существует поверье, что тот, кто увидит гору Кайлас сверху, – тут же умрет. Ведь Кайлас – это главная святыня Тибета. Кайлас обитаем. Он – жилище свирепых верховных божеств всех окрестных пантеонов. От его подножия берут начало четыре великие реки Азии – Инд, Сатледж, Брахмапутра и Карнали. Легендарная страна Шангшунг – путь в небесную обитель мудрецов – Шамбалу, все это здесь…
Удивительно, но в тяжелейшей экспедиции, аналогов которой не существует, один из ее участников, Сергей Катков, умудрялся вести дневник.
Из дневника: “Собрали лагерь. Видимость – метров 10-20. Проваливаюсь в трещину по пояс, вылезаю сам. Славик постоянно отстает. На высоте 7000 он сидит на тропе и показывает что-то из пластика. Оказывается, он… несет ботинок в руках, шатается. На лице сосульки и белые пятна обморожения. Зачем снял ботинок? Он уже плохо соображает. Виден лагерь на 6900, но понимаем, что Славик до него не дойдет. Судорожно копаем площадку и ставим палатку. Все делать очень тяжело – задыхаемся”.
Что заставляет людей ходить в горы?
Увидеть снежную шапку Кайласа сверху… Увидеть и остаться в живых. Бросить вызов чужим богам… Совершить восхождение на пик Гурла-Мандхата, откуда Кайлас виден как на ладони, сплавиться на двух катамаранах по верховьям никем еще не пройденного Сатледжа. Вот что понадобилось в Тибете путешественникам из команды искателей приключений “Russian Adventure & Travel Team”.
Вес снаряжения экспедиции зашкалил за тонну. Маршрут заброски оказался сложным и длинным: поездом до Алматы, дальше автостопом и на автобусах – через китайский Уйгуристан, по Синцзян-Тибетскому тракту, через перевалы Кунь-луня, мимо Гималаев – и далее прямиком к Кайласу… Где-то там, за пыльными стеклами автобуса, проплывает легендарный восьмитысячник К2 – самая большая братская могила альпинистов на планете…
На восхождении постоянно что-то не так. Рассказывает Арсений Ташоян: “Вечер. Стемнело. Днем началась пурга. Серая мгла. Видно чуть дальше вытянутой руки. Собачий холод. Все набились в палатку. Я дежурю. Поспевает ужин, в автоклаве готовится рассольник. Автоклав – герметичная емкость с плотно привинченной крышкой. Клапан забит. Одолевает голод. И вместо того чтобы аккуратно спустить пар, я в нетерпении начинаю открывать крышку. Дальше все происходит в режиме замедленной съемки. С резким хлопком крышка открывается сама и пролетает мимо лица, а сам рассольник попадает точно в лоб. Я лишь успеваю пригнуться и закрыть глаза. Выбегаю из палатки. Босиком к полынье. Умываю обожженный лоб. Постепенно до моих товарищей начинает доходить, что случилось. Снаружи пурга, а ужин в палатке, точнее, изнутри палатки, размазан тонким слоем по капрону. Освободив стенки от намерзшего рассольника, сварили чай и, закусив сухпаем, отправились в объятия высокогорного тибетского Морфея”.
Происшествие оставило на лбу Арсения две отметины, которые были названы третьим и четвертым глазом. Позже, после падения на спуске, к комплекту добавился пятый. У местного населения пятиглазый Арсений, спустившийся с Гурла-Мандхата и видевший вершину Кайласа всем своим зрительным арсеналом, вызывал легкий мистический ужас. Аборигены приходили к ребятам, молча тыкали пальцем себе в лоб или колено и требовали: “Лечи!”. Приходилось с умным видом осматривать пациентов и на прощание выдавать кому активированный уголь, кому слабительное, кому аскорбинку. Без медикаментов тибетцы уходить отказывались. Но это было потом, внизу…
Но для ребят из RATT нагромождения чужих богов, героев и традиций отходят на второй план. В горы они пошли за дозой адреналина, ведомые пророком, который утверждал, что “Нет, никто не гибнет зря, так лучше, чем от водки и от простуд!..”
Из дневника: “Вышли на острый, как бритва, гребень. Страшный ветер пытается сбросить. Спускаемся до ледника метров 50. Роем площадку под палатку. Рядом вмерзшая в лед веревка с тремя ледобурами, карабины… Снаряжение немецкое, немцы ходили… Веревка уходит в толщу льда. На том конце, возможно, чьи-то останки. Немного поковыряли и бросили. Некогда”.
До русской команды Гурла-Мандхата штурмовали несколько групп. Японцы, американцы, китайцы… Первое восхождение датируется 1985-м. Подробных описаний не опубликовано.
Подъем начали 16 сентября. Базовый лагерь разбили на западном склоне, на высоте 5300.. Весь первый день шли вверх по склонам. Место для следующего лагеря найти было невероятно трудно. Все распадки и русла на склоне оказались сухими. И лишь на следующий день, перевалив через ближайший гребень, экспедиция вышла к ледниковому ручью. Забросили снаряжение на ледник. Промежуточный лагерь появился на высоте 5900. По леднику поднялись на 6200, потом на 6400…
Из дневника: “На 6600 вырыли пещеру. Переночевали. Тяжело переворачиваться – низкий потолок, с него постоянно сыплет. Согреваемся в спальниках лишь к утру. Спальник весь мокрый. Отсюда потрясающий вид на Кайлас, Манасаровар и Ракшас. Особенно красивы озера с их островами и заливами. Погода хорошая, но ветер и довольно холодно”.
Вся каша заварена ради таких мгновений.
Круглый конус Кайласа почти симметричен, русла четырех рек, стекающих с горы, образуют рисунок свастики. Четыре склона горы точно соответствуют сторонам света. Возможно, это и есть первоначальное место рождения солнечного знака – символа духовной силы в буддизме и древней тибетской религии Бон.
Но за возможность видеть приходится платить. Из рассказа Александра Сельвачева: “Просыпаешься ночью от дурного сна. Чувствуешь, что-то не так. Как будто дыхание мимо легких проходит. Вроде бы делаешь сильный вдох, но при этом кислорода явно недостаточно. И вроде бы нет никаких физических усилий, лежу в спальнике расслабленно. А кислород в легкие не приходит. Очень похоже на то, как под водой задерживаешь надолго дыхание. Главное в этой ситуации – подавить панику”.
Из дневника: “Видно вершину. Очень холодно даже при слабом ветре. Дважды пробуем выйти на вершину – очень сильно замерзаем, пока откапываем свои телескопы и ледорубы. После десятиминутных сборов “на улице” понимаем, что по такому холоду не поднимемся и на 100 метров. Долго отогреваемся в палатке. Шурик и Славик плохо себя чувствуют”.
Все демоны снега и холода ополчились против горстки смельчаков, дерзнувших хозяйничать в их владениях. Невероятно, но на высоте 7200 пришлось провести больше двух суток! Никаких кислородных баллонов с собой не было. Снаружи пурга и дикий холод, приходилось все время сидеть в палатке.
Из дневника: “После двух ночевок всем хуже и хуже. Сильно чувствуется “высотная усталость” – все измучены до предела. Думаем только о спуске вниз. Понимаем, что после третьей ночевки сил на восхождение не будет, их уже нет”. Обидно до слез – до вершины осталось всего 500 метров, и путь к ней уже просматривается…
А уже на спуске начались серьезные проблемы. Один из альпинистов сильно обморожен и уже не владеет собой. Это Славик.
Ушедшая вниз раньше первая тройка альпинистов ничем не может помочь. Ставить вдвоем (Вадик не шевелится) лагерь на такой высоте после двух страшных ночевок на 7200 – деяние на пределе человеческих возможностей. Но делать нечего, самое необходимое в этой ситуации для попавшего в беду товарища – тепло и покой.
Больного привели в адекватное состояние с помощью еды и горячего питья, максимально разгрузили от ноши и продолжили спуск. С каждой сотней метров дышать становилось все легче. Всем, кроме занемогшего альпиниста.
Внизу, на плато, проблем стало еще больше.
Буквально весь Тибет восстает против русских – и люди, и боги, и судьба.
Из дневника: “Больному еще хуже. Мало что понимает. Все время лежит. Почти не ест. После звонков по “спутнику” в Москву врачам решаем срочно эвакуировать его через Непал…”.
Но выходит все наоборот. Эпопея с отправкой заболевшего через границу в Катманду растягивается на несколько долгих дней. Все местные водители, как по команде, почему-то наотрез отказываются за любые деньги брать на борт “неудобный груз”. Они будто издеваются. “Принимают участие”, качают головами, советуют что-то, кивают друг на друга, но для спасения альпиниста ничего не делают. Наконец каким-то чудом, хотя и за круглую сумму, Славу в сопровождении части команды удается отправить на “Большую землю”.
1:0 в пользу Кайласа. Но тибетская игра еще не проиграна. Прощупали границу возможного. Заглянули за грань… А впереди – Сатледж. Река, которую еще никто не проходил.
Из дневника: “Теперь – только отдых и еда!!! Вечером так обожрались, что полночи болел живот… Тепло! Лишь ветерок сдувает жару. Ходим в футболках и шортах. Только Саня с Юриком не вылезают из пуховок – никак не согреются. У нас почти кончились юани, а поменять здесь негде. Днем хозяева нашего гестхауса забивали двух баранов. Почему-то не горло режут, а душат веревкой. Купили у них заднюю ногу. Жаба очень долго душила, но очень хочется свежатинки! Сразу же потушили мясо с картохой и капустой – красота! Приехал Шурик с траком до Чуньлуня – места нашего стапеля”.
Чуньлунь когда-то служил столицей государству Шангшунг – месту рождения самой древней религии Тибета – Бон. Рядом с рекой есть теплые сероводородные источники и ванны в виде естественных углублений в горной породе.
Из дневника: “Воду потрогать можно, но держать в ней руку слишком горячо. Слабо пахнет серой. Сначала долго не могу залезть в ванну – вода кажется неимоверно горячей. Потом минут 40 ломит пальцы. Здорово подморозил… Постепенно привыкаю и перемежаю горячий гидромассаж с купанием в ледяном Сатледже. Эффект – как от русской бани. Хорошо, что не обнаружили это в первый день, – катамараны еще долго не собрали бы”.
Идти по воде в этих местах можно, только пока светит солнце. С приходом сумерек температура воздуха падает до минус 20 градусов Цельсия.
Из дневника: “После первых перекатов горы все ближе прижимаются к нам. Плывем по каньону не менее 80 метров высотой. Средняя ширина русла 6-8 метров! Там, куда не достает солнце, висят сосульки. Дневная температура в тени – ниже нуля. Неимоверно мерзнут прихваченные пальцы. Пока дошли до стоянки – одну ногу не чувствую. Холод, как на горе… Катамараны проходят в каньоне еле-еле. Порой стены над головой почти сходятся – проплываем, как в метро. Черные отвесные стены и узкая полоса голубого неба где-то очень далеко. Уже не верим, что этот тоннель когда-нибудь кончится. Высматриваем любые отмели под стоянку”.
Места здесь абсолютно дикие. Иногда стены каньона сходятся до полутора метров. Негабарит. Приходится ставить катамараны на ребро и по пояс в воде протаскивать лодки сквозь щель. Одна из остановок растягивается на два дня. Нужно шить нижние швы на баллонах – нитки не выдержали.
Из дневника: “На одном прижиме чуть не кильнулись (перевернулись) – наш баллон подтянуло и набросило на скалу. Мне сильно прижало ногу между рамой и камнем – сначала даже подумал, что сломал… Сидели в прижиме – не могли выбраться. Видели косулю. До нее не более ста метров. Увидев нас, она бросилась в воду и, переплыв реку, кинулась наутек. Еды настолько мало, что, увидев живность, думаем, как бы ее поймать и съесть”.
На девятый день сплава истекают разрешения на пребывание в Тибете. Через плотину и ГЭС в поселке Занда катамараны приходится переносить ночью. Погода начинает меняться. Небо заволакивает тучами, поднимается сильный ветер. Ночью так холодно, что в тюбиках замерзает зубная паста.
Из дневника: “Вышли из Занды. Часа через два на левом берегу, на скальном зубе, показался монастырь Цапаранг – центр королевства Гугэ, основанного в Х веке. Билеты дорогие. Покупаем один. Остальные – кто через приоткрытую дверь, кто через забор, а кто по полуотвесной стене. Развалины стоят того. Все храмы на территории на замках, заглядываем туда через разбитые окна в крышах. В некоторых видны яркие фрески: совокупляющиеся Будды, кого-то съедающие Шивы. Над одним из алтарей огромные золотые драконы, пожирающие друг друга. У некоторых золотых Будд отломаны головы. Рядом жертвоприношения, деньги”.
После Цапаранга снова начинается длинный извилистый каньон. Встречаются водопады и ледопады. Много порогов и слалома. На вершинах окружающих гор появился снег. Дело к зиме. Очень холодно. Четвертого ноября заканчивается китайская виза.
Из дневника: “Кажется, что эта река была всегда и будет всегда. Другой реальности просто не существует. Нет никакой Москвы с ее суетой и спешкой. Все это было в другой жизни. Есть только сплав. У Богдана сильно распухла рука в месте перелома трехмесячной давности. Как бы не трещина… Вечером соорудили ему подобие гипса из куска пластмассы и эластичного бинта”.
Еды не хватает. Не выдается свободно соль, урезаны конфеты; сахара – по ложке в день.
Из дневника: “Будда благосклонен к нам прямо с утра! В десятке метров от палатки ловим небольшую черную птицу, похожую на утку, но с острым клювом. Недолго думая, решаем ужинать. Во время сборов лагеря над нами пролетели две красноголовые утки. Да уж, если бы у нас было ружье, то утиный суп ели бы ежедневно. Прошли устье крупного правого притока. Это и есть река Опчу. По долине этой реки Генрих Харрер вышел к Сатледжу в 1944-м после побега из Индии”.
Рассказывает Андрей Чернышов: “Завершиться путешествие должно было в Индии, куда Сатледж стекает, пробивая тоннель в Гималаях. Судя по картам, мы подбирались к границе Китая и Индии. Люди уже устали от холода и безжизненной местности, а в книге Харрера была описана деревня на границе. Австрийца там встретили абрикосовые деревья, земной рай. И все бредили, считали километры до границы”.
Чем ниже мы спускались, тем становилось теплее. Наконец дошли до места, где река Сатледж прорывается сквозь Гималаи. Деревни там выглядят, словно маленькие оазисы. Вокруг домов расположены фруктовые сады и огороды. Через одиннадцать дней после выхода из Шангце наш отряд добрался до пограничной деревушки Шипки. Мы провели еще одну ночь в Тибете, романтично расположившись под абрикосовыми деревьями…
(Генрих Харрер. “Семь лет в Тибете”)
Девятое ноября. Позади больше четырехсот километров сплава. Ближе к вечеру в устье левого притока возник нереальный мираж. Оазис с огромными деревьями, среди деревьев дома.… Через 800 метров картина повторилась, только со стороны правого берега. Это была деревня Диа – как оказалось, конечный пункт сплава. До границы с Индией оставалось не больше десяти километров…
Из дневника: “Нас заметили издалека. Человек бежал к берегу. Минут через пять по дороге на правом берегу на огромной скорости промчался джип в сторону границы. Еще 10 минут спустя ставим лагерь на левом берегу – с дороги нас отлично видно, но здесь не спрячешься. Через двадцать минут вернулся джип с армейским грузовиком. Уже смеркается, и на нас направили дальний свет. После ужина к костру подъехали на лошадях несколько военных с оружием наизготовку. Вокруг лагеря выставили посты. Хорошо, что мы успели сжечь пачку генштабовских карт-километровок, пока пограничники перебирались через реку”.
Игры с китайскими пограничниками и спецслужбами – дело опасное. Это сражение было заведомо проигрышным. Сражение, но не битва. Ведь сделано то, чего еще никто в мире не делал. Ледяной Сатледж, текущий со священного Кайласа через засекреченную китайскую территорию, капитулировал перед русскими путешественниками.
Из дневника: “Уже легли спать, когда к нам вломились человек десять, и один из них жестко произнес: “I’m PSB-oficer from Lhasa, you have big problem!” Кричал, что нам, иностранцам, здесь делать нечего. Утром подогнали грузовичок типа нашего ЗИЛа, выехали. Мы все в кузове, а менты в своем джипе. Обедали в маленькой деревеньке. Как обычно, собралось все население поглазеть на “бледнолицых обезьян”. Люди очень гостеприимные, как и везде здесь”.
Путешественникам объяснили, что их везут в административный центр Западного Тибета – Али, в тюрьму… Больше всех новость огорчила Марину. Ей, единственной девушке в команде, пришлось бы “мотать срок” отдельно от ребят.
Путешествия “вне закона” значительно расширяют рамки возможного, утверждает командир экспедиции Александр Сельвачев. “Принимающая сторона” в этом случае вынуждена отвечать на нестандартный вызов нарушителей, создавая прецедент. При этом у путешественников есть много способов влиять на результат. Простор для маневра обеспечивается умением грамотно “выстроить легенду”. Бесплатная доза адреналина тут гарантирована.
Из дневника: “Али. 11 ноября. Полдня просидели в полицейском офисе. В итоге сговорились на штраф – $ 200 с человека. За эти деньги нам продлили визы на 15 дней и вернули все вещи. Даже катамараны отдали. До трех ночи квасили у местного “шерифа” Пин Цзо – минус два ящика чанга”.
Чистая победа по очкам.
Подготовил Игорь Агафонов.
Тибетское нагорье в районе хребта Кайлас – сплошь священные территории. Количество действующих и заброшенных монастырей здесь, на высоте 4600 м над уровнем моря, сравнимо с количеством постоянно проживающих тибетцев. В тридцати километрах южнее Кайласа его пик зеркально отражается в двух больших озерах – Манасаровар и Ракшас. Индусы считают, что Манасаровар создан в уме бога Брахмы, дабы явить его величие. Ракшас, напротив, – озеро Демона, и его воды мертвы. Между водоемами существует канал. Его пробила, согласно легенде, золотая рыба, чтобы пустить в отравленное озеро немного живой воды. Считается, что баланс вод между светлым и темным озерами символизирует соотношение между силами добра и зла в мире. Буддисты по состоянию канала определяют прошлое и будущее Тибета.
Свастика религии Бон закручена против часовой стрелки, в отличие от буддистской, направленной в обратную сторону. Соответственно ритуальный обход общих для этих религий святынь и вращение молитвенных барабанов совершаются их адептами согласно направлению лучей свастик.
Тибетское нагорье в районе Кайласа имеет высоту 4600 м.
Кайлас – 6700 м.
Гурла-Мандхата – 7694 м.
Максимальная высота, на которую удалось взойти экспедиции RATТ, – 7250 м.
Паломники-азиаты приходят к Кайласу, чтобы очистить совесть и начать новую жизнь. Для этого с ритуальными молитвами и медитациями обходят вокруг горы и озера Манасаровар. У них это называется “сделать кору”. Долины, расположенные полукругами вокруг пика, позволяют пройти кору за один долгий день или за три с ночевками. Большинство делает три круга коры. Наиболее продвинутые предпринимают 13 обходов, а если повезет, можно встретить настоящего аскета-подвижника, выполняющего 108 кругов вокруг пика! Это несколько лет жизни. Считается, что такое паломничество гарантирует Просветление…
Туристы попадают на Кайлас, проделав путь на джипах из Катманду в Непале до ближайшего к святыне поселка – Дарчен. Из-за плохой погоды многие так и проводят все время на постоялом дворе. Большинство “неудачников” не очень расстраиваются по этому поводу, сосредоточенно медитируя при помощи крепких напитков, привезенных с родины или щедро разливаемых местными барменами. Закусывают местным колоритом. Случается, кое-кто ненадолго заглядывает в одну из бесчисленных парикмахерских… В этих заведениях от рассвета до заката стригут и бреют, а с наступлением сумерек зажигают красные фонари и по сходной цене торгуют любовью. При этом на 10 парикмахерских в городах и поселках Западного Тибета приходится по одному продуктовому магазину.
Первопрохождения тибетских рек начались в 90-х годах прошлого века, сразу после открытия страны для иностранцев. И к моменту описываемого путешествия белым пятном оставались лишь верховья Сатледжа. Этот регион – самая “закрытая” часть Западного Тибета. В заговоре молчания заинтересованы китайские военные, ведь здесь, в непосредственной близости от границы с Индией, установлены ракетные комплексы КНР. Об этих местах нет достоверных данных даже в знаменитом путеводителе Lonely Planet. Говорят, что один из его редакторов, известный знаток и исследователь Шангшунга американец Джон Винсент Белецца, намеренно утаил сведения о “зоне своих жизненных интересов”. Попасть сюда официально невозможно. И лишь экстремальная философия RATТ дала добро на проникновение в terra incognita.
Древняя столица Шангшунга – Чуньлунь – пустынна и весьма живописна. Выветренные скальные породы выглядят, как рукотворные башни. Их здесь очень много. Столичные жители древнего царства предпочитали не строить дома, а вырубали жилища в причудливо разбросанных скалах. Над пещерным городом доминируют развалины древней крепости.
Чего нет в древнем городе, да и во всей стране, так это… кладбищ. В Тибете много камня, но мало земли и древесины, поэтому закопать или сжечь умерших весьма проблематично. Однако останки богатых тибетцев все же принято сжигать, а пепел замуровывать в ступы. Удел бедных покойников – после двухдневного отпевания разделка трупа на мясо и кости в специально отведенных для этого местах. После чего мясо скармливают поджидающим своей трапезы грифам, а кости перемалывают в муку и добавляют в традиционное местное кушанье цампу. Поминальная цампа достается родственникам на тризне по умершему. Но о том, что в монастырях и глухих тибетских поселениях такой обряд сегодня практикуется, вам никто не расскажет. Этот обычай пришельцу может показаться чересчур варварским, в то же время для местных жителей он чересчур интимен.
В стране, находящейся на высоте более четырех тысяч метров над уровнем Мирового океана, самым популярным видом спорта является бильярд. Правда, в силу местной специфики обычная “американка” здесь упрощена до предела, обусловленного… климатом. Бильярдные столы тибетцы зачем-то держат под открытым небом возле жилищ. Далеко не на всех столах встречается сукно. Пыль, ветер, песок и камни превращают шары в многогранники, кии больше похожи на удочку в момент вытягивания среднего размера рыбешки. Поэтому в игре нет таких понятий, как “удар с оттяжкой”, “резка” или “накат”. Задача – просто забить “многогранник” в лузу так, чтобы он не балансировал на краю. В большом почете сильные прямые удары.
Если вам случится выпивать с тибетцами
Любимый напиток тибетцев – слабоалкогольный Чанг – формально ячменное пиво, но на пиво совсем не похожее. Чанг наливают в кружку. На бортик кружки кладут кусок ячьего масла, попытка потрогать или съесть который будет расценена как святотатство. Кусок масла символизирует чистоту и открытость сердца выпивающего (сердце такое же светлое, как масло). Перед тем как начать опорожнять стакан, необходимо пальцами правой руки трижды сбрызнуть напиток. Вверх – для Неба, вниз – для Земли, в сторону – для всех живущих существ мира. Дальше делают три маленьких глотка – также за Небо, Землю и Все Живущее. Причем после каждого глотка хозяева доливают кружку до края. И только после третьего долива сосуд опорожняется до дна – за Себя.
Основные блюда тибетской кухни
Основа рациона тибетцев – ча-сума (масляный чай) и цампа из ячменной муки.
Ча-сума готовится в ступе. Вначале заваривается плиточный тибетский чай. В него добавляют ячий жир – масло, взбитое из ячьего молока. Устройством, напоминающим френч-пресс, эту смесь тщательно перемешивают и взбивают до гомогенного состояния. Соль либо сахар добавляется по вкусу. Подают горячим.
Масляный чай никогда не вызывал у нас восторга. В него обычно добавляют прогорклое масло, вызывающее отвращение у любого европейца. Однако в Тибете такой чай пьют везде, зачастую до 60 чашек в день (Генрих Харрер. “Семь лет в Тибете”)
Ребята из RATТ несогласны с австрийцем: ча-сума – вполне сносное питье.
Цампа: ячменную муку грубого помола прокаливают на сковороде и насыпают в пиалу, затем туда добавляют свежеизготовленный ча-сума. Полученную массу замешивают руками до тех пор, пока не получится колобок из сырого ячменного теста. При этом весь ячий жир впитывается в ячменную муку и руки остаются чистыми. Блюдо готово.
- Автор:
- Александр Сельвачев
- Источник:
- www.rgo-speleo.ru, Nation Geographic TRAVELER, №2, 2005г.
