Публикации
Архив публикаций
Максут Жумаев: Мы покорили нашу гору преткновения!
26 Сентябрь 2011
23 августа 2011 года, казахстанские альпинисты Максут Жумаев и Василий Пивцов в рамках международной экспедиции покорили самый северный восьмитысячник в мире вершину Чогори(8611м) или как её ещё называют – К2. Этим восхождением наши ребята вместе с представительницей Австрии Герлиндой Кальтенбруннер закончили программу восхождений на все 14 высочайших вершин планеты. О том, сколько терпения, и силы воли это стоило, как трудно было, остаться в живых и как мечта стала реальностью, рассказал мастер спорта международного класса по альпинизму Максут Жумаев.
Максут, разрешите поздравить вашу команду и лично вас от лица всех казахстанцев с такой убедительной победой! Настоящий пример отваги и мужества. Кому вы её посвятили?
Мы посвятили наше восхождение на Чогори(8611м), двадцатилетию независимости республики Казахстан и нашему президенту Нурсултану Абишевичу Назарбаеву. Особое спасибо, родным и близким, друзьям, а так же всем кто болел за нас, переживал и самое главное верил в успех нашего восхождения.
Вас даже президент Австрии Хайнс Фишер поздравил лично?
Да он позвонил на спутниковый телефон в базовом лагере. Чуть позже пришло поздравление от премьер министра Казахстана Карима Масимова.
Ваша экспедиция была международной. Расскажите несколько слов о других участниках восхождения.
Кроме нас с Василием Пивцовым, в экспедиции принимали участие – Ральф Дюймовец (Германия), Герлинда Кальтенбруннер (Австрия), Дарек Залуски (Польша) и Томми Хенрич (Аргентина).
Вы, Василий Пивцов и Герлинда Кальтенбруннер этим восхождением закрыли программу покорения всех 14 восьмитысячников и примерили на себя гималайскую Корону. Кроме того все эти восхождения были без применения кислорода, что намного поднимает вашу планку профессиональных альпинистов в мире больших гор. Не применять кислород – это был осознанный и принципиальный выбор?
Да это было принципиально. Мы так воспитаны нашим тренером – Ервандом Тихоновичем Ильинским и в его лице прославленной казахстанской школой альпинизма, где всегда было неприемлемо использовать кислород на восхождениях. В этой связи хотелось бы отметить единственную женщину в нашей команде Герлинду Кальтенбруннер. Она, конечно, живёт далеко за тысячи километров от нас, но её принципы схожие с нашими в плане отношения к горам, отношения к жизни и философии альпинизма, она не любит публичность, для неё это дилемма. С одной стороны с журналистами нужно общаться, а с другой бывают надуманные провокационные и лживые публикации, где её в буквальном смысле поливают грязью те, кто сам ничего не добился в альпинизме, просто элементарная зависть. Но она молодец! Очень демократично и по-женски старается не замечать весь этот негатив в жёлтой прессе. Одним словом по-доброму «ненавидит» всё, что ей приписывают и что не имеет к ней никакого отношения. А так, безусловно, шли без кислорода. Программа была честной и открытой. Как всегда на грани физических и моральных возможностей.
Наверное, в мировой истории альпинизма ещё не было такого уникального случая, когда целых три участника одновременно завершали программу Q-14 в одной экспедиции?
Да такого пока не случалось.
Расскажите о заключительном этапе штурма из четвёртого лагеря (8000м). Почему на восхождение пошли четверо из шести участников? Что случилось с Ральфом Дюймовец и Томми Хенричем?
Это был один из самых драматичных моментов всей экспедиции. Мы пришли в четвёртый лагерь уже очень вымотанными, усталыми и замёрзшими. После такой большой и сложной работы, когда мы два дня прорывались во второй лагерь, потом в третий. Был сильный шторм, ветер дул постоянно, снегом секло лицо, что и говорить, очень тяжело. Когда пришли в третий лагерь, были измотанными на, нет. В этот момент Дарек принял снотворное.
Зачем он это сделал?
Отдохнуть, потому, что даже уснуть сил уже не оставалось. А Герлинда по поводу Дарека немного занервничала. До этого момента он ей помогал, они вместе в связке шли. Начиная с третьего лагеря, мы решили сдвигать график и время выхода. В том плане, что если раньше выходили утром в восемь, девять, было уже светло и становилось теплее. А здесь мы должны были в три часа встать, одеться покушать и выйти в пять утра из третьего в четвёртый лагерь, подойти туда до обеда, чтобы немного поспать, после чего выйти на штурм. А Дарек взял и проспал! И опять мы вышли не в пять, а уже после шести.
После второго лагеря Дарек уже не мог нормально «пахать» на горе, не топтал тропу, не страховал, просто реально выключился из работы. Всё это понять можно, ему уже пятьдесят один год, возраст на таких высотах даёт о себе знать. Конечно, он старался, нес палатку, что-то из снаряжения, продукты. Поэтому как я уже сказал, Герлинда была этим, мягко говоря, взволнована! Когда подошли, к четвёртому лагерю прямо так взяла и сказала: «Забирайте Дарека в свою палатку». Нервы у всех на пределе. Мы говорим: «Герлинда! Мы его, конечно, заберём в свою двухместную палатку, но не сможем нормально выспаться. Пусть он лучше с тобой будет, тебе же одной скучно. Герлинда смягчилась и оставила бедного Дарека у себя. А вечером состоялся серьёзный разговор. Выходим ночью на штурм или нет? Это было двадцать первого августа. Мы получили прогноз погоды, нам сказали, что два дня будет нормально. Подумали поставить ещё один промежуточный лагерь и пойти на штурм из него. Понимая, все эти условия мы сидели и решали, выходить, ночью или нет. Немного подискутировали, усталость была жуткая. Хотелось выспаться, просто тупо выспаться. Одной ночёвки нам не хватило, рано встали в третьем лагере. В конце концов, решили не ломать голову и выйти из четвёртого лагеря в шесть утра. Дальше по плану ставим палатку промежуточного лагеря и на следующий день идём на штурм вершины. Так решались наши «маленькие сложности». Делали какие-то для себя послабления, но при этом ухудшали шансы взойти. Ещё мы боялись, что при штурме ночью, если мы выйдем из четвёртого лагеря, то не сможем трезво оценить лавинную опасность.
В результате мы всё-таки сорвали «Джек Пот», сделав правильный выбор. Маршрут выше четвёртого лагеря, выход в кулуар, в центре которого стало поспокойнее. И весь кулуар предстояло идти по трещине, что бы, не подрезать верхний склон. Думаю, это было очень грамотное решение. Сверху схода лавины мы уже не боялись. Но прежде чем дойти до этой трещины, пришлось капитально попотеть и прочитать не одну молитву. По высоте надо было набрать метров двести-триста, каждый шаг был выстрадан и давался с очень большим трудом. Могу сказать из личного опыта, что никто из иностранцев никогда не выходит после ночёвки на восьми тысячах метров из штурмового лагеря и с довольно тяжёлыми рюкзаками. У нас там были вещи, палатка, продукты, газовая горелка, коремат, много верёвки. И выше восьми тысяч мы провесили пятьсот метров. А их ещё надо было дотащить – эти пятьсот метров верёвки. Так же несли снаряжение, снежные колья, когда колья кончились, мы использовали все подручные средства, даже варежку, которую я набил снегом и закопал.
В котором часу вы увидели, что цель близка?
В шесть вечера. Обработка маршрута заняла примерно двенадцать часов. На сто метров подъёма мы тратили два часа. В конце остался снежный участок, где снега, по грудь. Василий потом шепнул, что ему позвонил отец Александр и рассказал, что за нас молился «патриарх астанинский и алматинский».
После звонка Вася пошёл на вершину так быстро как один из двадцати восьми героев-панфиловцев, который бросался под танки. А мы с Герлиндой спрятались, под каким-то ледовым сераком и не видим, куда Василий там ушёл. Смотрим, снег вот так катится потихонечку сверху и не понятно, то ли лавина пошла, то ли Вася там чего-то копает, траншею роет. Это был один из самых опасных участков восхождения, дальше поспокойнее стало. Там уже и Герлинда вперёд вышла копать. На сложных участках пахали мы с Васей и вот, наступил момент когда, Герлинда задала вопрос: «ребята может быть, вниз пойдём?». С таким отчаянием во взгляде и одновременно с надеждой, что мы не согласимся.
На каком языке вопрос задала?
На английском. Мы на нём общались. Я учу его понемногу с 2000 года. После экспедиции с американцами. А вообще за столько времени мы научились понимать друг друга с полуслова.
Какие мысли возникли в вашей голове, когда был сделан заключительный шаг к вершине?
Эмоций никаких абсолютно, теплилась надежда, что сможем, что сделаем.
Герлинда потом говорила, что с другими в такой же ситуации, скорее всего, пошла бы вниз, а мы говорим: « Герлинда извини, это была наша тринадцатая попытка на двоих взойти на эту гору, мы бы не отступили».
А если вернуться к началу штурма был такой момент, когда друг другу массировали ноги, сидеть ночью на высоте восемь тысяч, не самое приятное занятие в жизни и ноги просто мерзли и затекали, кровь до них не доходила. Одним словом просто терпели до одиннадцати ночи, потом стали собираться. Было очень холодно. Первым из палатки вышел я, походил немного, потом пришлось растирать нижние конечности над горелкой, так сильно они замёрзли. После этого ребята сушили и грели мои носки и ботинки. Сам я ничего сделать не мог в одежде согнуться вперёд я же не йог, Герлинда с Василием помогли. Высушили мои внутренние ботинки, одели на меня, потом согрели внешний ботинок, и вставили мою ногу в него и со второй ногой то же самое.
Выхожу опять на улицу, все тоже потихонечку выходят, пока там Дарек собирается, ему одному проще. Первым работать начал я, прошёл пятьдесят метров. И всё время в голове гложет сомнение, стоит ли выходить ночью, как запланировано, не видно как я уже говорил лавинной ситуации. Что ждёт нас там наверху? Днём видно куда идёшь, где свернуть в сторону, когда пойдёт лавина куда прыгнуть? Можно довольно легко сориентироваться. И всё – таки мы были вынуждены выйти рано, что бы успеть на вершину. До неё оставалось, метров триста и их надо было пройти максимум за три часа. После восьми тысяч стандарт такой час – сто метров. Так вот когда я прошёл те пятьдесят метров, я полностью потерял чувствительность ног. И это у меня, человека, который работает, двигается. А у Герлинды и Василия которые меня страховали стоя на месте, ситуация складывалась ещё хуже. Погода, как ни странно была хорошая, красивая звёздная ночь, но было очень, холодно. Через час ребята кричат мне: «Макс бери верёвку, спускайся скорее, невозможно терпеть мы тут ноги оставим». Пришлось опять залезть в палатку.
Сидим замёрзшие, продрогшие. Герлинда попыталась уснуть, вроде бы даже отключилась, и тут её стало страшно колотить. Лежит она, такой буквой «зю», как-то так примостилась. Отключилась и именно во сне ее, и стало трясти. Мы разбудили её, стали растирать: плечи, спину, через одежду, постарались восстановить кровообращение, да и вообще в чувство привести.
Потом, честно говоря, нам было приятно услышать от неё искренние слова благодарности, уже там внизу, когда вспоминали всё это. Никогда говорит Герлинда не испытывала таких нереальных ощущений и такой помощи. Может быть не сам этот массаж, а именно внимание. Ральф ушёл вниз, отказавшись от восхождения из-за угрозы лавин, а он муж всётаки, самый верный человек в её жизни. Думаю, профессиональная альпинистка не связала бы свою жизнь, с кем попало. Значит человек надёжный, опытный. Когда Ральф высказал своё мнение и ушёл, получилось, что не он отказался от неё, а она отказалась от него, ради вершины. Думаю, она надеялась в тот момент, что рядом остались надёжные люди.
Они не обиделись друг на друга?
Нет, нет! Это совсем другие отношения. Там нет места мелким обидам и ссорам, другие условия для выживания. Год назад, Ральф тоже не пошёл на штурм, и она осталась с Фредериком, который погиб прямо у неё на глазах. Фредерик Эрикссон, об этом много писали. Парень был шикарный. Для неё это был сильнейший удар, они были очень близкими друзьями. После этой трагедии у неё сложился комплекс, пошатнулась вера в надёжность партнёров по восхождению.
Я не хочу говорить, что, мол, мы вот самые лучшие! В том плане, что не уступаем ей в профессионализме. Просто люди проверенные. Ну, знаем например, что такое холодная ночёвка на Эвересте. Там ситуация была критическая, неделю жили выше восьми тысяч метров. Пять дней без еды, два дня без воды, то есть заматеревшие в горах достаточно для того, что бы на нас можно было положиться. Или такой вот как Денис Урубко, тоже жутко матёрый товарищ, очень опытный альпинист. Одним словом в той ситуации мы дали Герлинде понять, что не оставим её что бы ни случилось и поделимся теплом в буквальном и переносном смысле. А Герлинда? Скажу так. Каждый раз, работала до последнего, а потом ходила и улыбалась. Такие вещи могут сказать о человеке намного больше чем просто слова. Поэтому в отношении Герлинды у нас сложились особые, очень положительные товарищеские отношения.
Кстати по поводу штурма, мы немного не договорили. Опять залезли в палатку, и вышли уже второй раз в шесть утра, и работали, работали, работали! Последней каплей стало то, что когда до вершинного гребня осталось сто метров, а мы стоим по грудь в снегу, вот-вот лавина сойдёт. Василий говорит: « Всё, не знаю, что делать дальше, давай я уйду вправо, подрежу сейчас возможно лавину и может быть спасу всем нам жизнь, выйду на фирновый снег, может дальше будет нормально, и я смогу воткнуть ледоруб».
С риском для жизни он отработал метров двадцать до соседнего склона. А там снег оказался ещё мягче, ещё глубже. И он начал предлагать уходить вниз. Никаких истерик не было. Он вернулся, мы тут пашем. Если раньше работали по пятьдесят шагов, вымотались так, что начали работать по десять. И после каждых десяти шагов, минут десять отдыхали. Делаешь не просто шаг, а копаешь, утоптал, опять копаешь. Короче пятьдесят метров мы шли больше двух часов. И это почти по горизонтали, вот такой был снег. А потом за скалы зацепились, вылезли. Последние сто метров осталось, Герлинда с Василием ушли за скалы вверх. Жду, их нет и нет, ну думаю пора и мне двигаться дальше. А усталость давит свинцовой тяжестью. Вылез, смотрю, а они уже почти подошли к вершинному гребню. Герлинда увидев, что до вершины метров пятьдесят как включила «пятую скорость». Как горнолыжник перед финишем. Она кстати занимается горными лыжами, что для Австрии не удивительно.
Максут, вот такой серьёзный вопрос возник сейчас в продолжение беседы об отваге, смелости, благородстве в горах. Как можно объяснить случаи воровства или равнодушия некоторых восходителей, которые проходят мимо тех, кому нужна помощь. Почему люди в таком духовно чистом виде спорта, делают такие страшные вещи? Чем обусловлен выбор между победой любой ценой и чьей-то жизнью?
Есть альпинизм, и есть «коммерческий альпинизм». Человек рассуждает так: «Я хочу подняться на эту вершину, я потратил кучу времени на сборы, заплатил большие деньги за билеты, нанял шерпов, и гида, купил снаряжение, продукты. В конце концов, сходить, скажем, на Эверест мечта очень многих и если кто-то там, на пути к вершине сидит и умирает, ну что ж это его выбор! Его никто сюда не звал. Каждый сам за себя. Может быть, я больше никогда не смогу вернуться сюда, может быть у меня не будет второго шанса».
И этот «альпинист» проходит мимо того, кому нужна помощь. Ну а что касается воровства. Была у нас однажды экспедиция, пропало хорошее снаряжение, продукты, одежда. Украли носильщики-пакистанцы. Не от хорошей жизни семью кормить надо. Понять можно – простить нет! Наш пример не такой уж важный. А вот когда воруют кислород. Вот случай, приведу пример. Приехал альпинист из, неважно, пусть будет просто альпинист. Всем в общем базовом лагере говорит, что будет совершать восхождение без кислорода. Ну, крутой парень! А сам потихому берёт с собой кислородную маску и идет, наверх зная, что какая-нибудь международная экспедиция, уже забросила, там для своих людей кислород, скажем в третий лагерь, или в четвёртый где-нибудь на Эвересте с северной стороны. Там даже под вершиной стоят подписанные баллоны с фамилией и именем. Вот он поднимается всё выше, знает, что кислород там точно есть.
Подходит, ночью, а может быть и днём очень тихо с почти пустым рюкзачком, забирается в палатку, там никого. Видит баллон, подключает редуктор, смотрит – полный. Включает себе на максимум и идёт дальше. Красота! Романтика! Кончился баллон, он его бросил. Подошел, к следующей чужой заброске и так далее. Как трутень в пчелином улье. А потом, идёт другой восходитель, который заплатил за этот баллон немалые деньги, он знает, что ему там наверху приготовили кислород. Всё договорено и учтено. Фамилия там Беркумбаев, например. Опа! Пришёл. А его баллона нет! Есть баллон, Бозумбаева, Иванова, а с его фамилией, нет, ну нет и всё. А высота к тому времени уже 8500 метров. Его предыдущий кислород кончился, он рассчитывает на этот. Все остальные Петров, Васечкин, Касымов, свои взяли, задышали и ушли на вершину, а он может, грубо говоря, встрять по полной программе. Причём уже не вверх, не вниз. Всё! Поэтому «коммерческий альпинизм» и Альпинизм – это очень разные по своей сути понятия. Первый по большому счёту авантюра, игра со смертью.
Ваш маршрут проходил по северному гребню с китайской стороны, он считается одним из самых сложных. Почему именно на нём вы остановили свой выбор?
Потому, что с южной стороны каждый год мы терпим неудачу. И трагедии происходят постоянно. В прошлом году двое погибло. Друг Герлинды Фредерик и наш товарищ Петер. За год до этого тоже два человека там навсегда остались, и никто не взошёл. Много людей, много снега, много работы и некоторые начинают элементарно отлынивать. Поэтому ещё в прошлом году сидя в базовом лагере мы решили. Всё давайте с севера попробуем. Все загалдели. О-о! Давайте, давайте! Поддержали вроде. Ну а для нас северный гребень как камень преткновения. Давило на мозг, что не доработали маршрут в 2007 году. Нам он казался безопасным и в то же время достойным и сложным. Конечно, мы очень сильно переживали, в Алматы нашлось немало скептиков, по поводу северного маршрута. Вот такой маленькой командой, хотя за четверых из нас народ не переживал. У троих по тринадцать восьмитысячников, у одного все четырнадцать. Но вот какой- то там фотограф, и какой-то высотный оператор. Некоторых одолевали сомнения. А шансы у нас, если честно, были довольно маленькие.
Такой вопрос. Вы брали с собой воду, не проще ли было растопить снег или лёд уже наверху? Кажется этого «добра» там больше чем нужно?
У нас было очень сильное обезвоживание организма, мы буквально высыхали. Очень длинные и изматывающие переходы. Из первого лагеря во второй из второго в третий и обратно. И так постоянно. Поэтому пить хотелось всё время очень сильно, а постоянно разжигать горелку – это тратить ценный газ, который может понадобиться в более важном деле и самое главное экономия времени. Вот кто-то работает на склоне и есть немного минут, что бы снять рюкзак, достать термос с водой. Съел аскорбинку, глотнул водички и дальше пошёл. А термосы тяжёлые зараза, Василий называл их торпеды.
Из чего состоял рацион вашего высотного питания, и какие необходимые медикаменты вы постоянно носили с собой?
Купили много китайской лапши, а из Алматы привезли тушёнку из конины и говядины, смешивали с лапшой, очень вкусно! Ну а так как Герлинда вегетарианка, то у неё были особые продукты, овощные паштетики всякие, сухофрукты. Ральф, конечно, жутко переживал, он то – мясо ест с удовольствием. И когда у нас варево идёт, на весь лагерь волшебный запах хорошей тушёнки. Мы ему свистим: – Ральф! На пару ложек! Он Герлинде говорит: – Я в туалет. А сам к нам рысью. И всё-таки мы Герлинду немного перевоспитали. Во первых научили нормально по человечески пить водку. Ну, то есть разведённый спирт. Как там, в «Мастере и Маргарите» кот Бегемот говорил: «Обижаете мессир! Разве я позволил бы себе налить даме водки? Это же чистый спирт»! А во вторых накормили тушёнкой из конины. Вообще у них в Австрии, конская тушёнка жутко дорогая и они её практически не покупают. Нет, мы её не заставляли, просто предложили попробовать. Морщилась, но ела, а потом сказала, что это ей реально помогло восстановить силы. А то сидит с грустными глазами, ест свой овощной паштетик с гречишным хлебом. И всё – таки она очень спортивная девушка, жилистая стройная и даже попа я бы сказал, очень даже ничего!
А аптечка экстренной помощи была у Васи. И когда пошли на штурм, Вася приготовил шприцы. Заранее, что бы, если, что не дай Бог случится, сразу сделать укол. В моих карманах лежал фотоаппарат, видеокамера, поэтому шприцы он положил к себе. Поближе к телу, что бы ни замёрзли. Ну, в основном, лекарства были, что бы предотвратить отёк мозга и обморожение.
У вершины К2 очень плохая репутация. Альпинисты называют её «гора-убийца». Как вы думаете, почему у такой красивой горы, такой скверный характер?
Вы смотрели сейчас наши фотографии, видели тень?
Да она огромная, такой ровный конус. Очень сильно напоминает пирамиду Хеопса.
Иногда я ловил себя на мысли. А может быть эта гора… (Задумчиво). Искусственная?! Как место концентрации, какой то большой силы и энергии. Ну как пирамиды, бермудский треугольник, древний город Мачу-Пикчу. Что-то в этой тени есть.
Ну а в географическом плане Чогори самый северный восьмитысячник, а это скверная погода, снег, сильный ветер. В районе третьего лагеря на склоне такой своеобразный «шарф» из облаков и непонятно, что там, на вершине, какая погода? А ещё, из-за своей, пирамидальной формы, гора очень, лавиноопасна. То есть практически любой маршрут – это критическая масса снега, с юга нависающий ледопад, с севера опасный японский кулуар, почти непроходимый, который за один день пройти просто нереально. Помню, Вася очень скептически отнёсся к тому, что Урубко якобы за один день его прошёл.
А палатку вашу камнями завалило, когда вы наверх ушли?
Завалило. Через сутки после нашего ухода.
То есть, если бы вы в тот момент там мирно спали?
Да мы бы с Васей погибли! Если бы камни прилетели внезапно и быстро, пока мы спали, то сначала убило бы меня, а потом Василия. Камень размером со стол, чётко воткнулся прямо в центр палатки, а потом налетел на палатку Васи. Нам остальные члены команды ничего не сообщали, что бы лишний раз не нервировать. Там кстати лежал спутниковый терминал, стоимостью больше трёх тысяч долларов. К счастью, он не пострадал.
К вопросу о терминалах. Все ваши, компьютеры, телефоны, системы спутниковой навигации работали от солнечных батарей. Были проблемы с зарядкой в плохую погоду?
Было иногда сложно со всем этим «добром». Фотограф Томми иногда напрягал немного своей творческой натурой! У него, почему то очень часто отказывала техника. А ещё он забыл купить запасной аккумулятор, понадеялся на мой.
Странно! Такой профи как он, не должен надеяться на чужие аккумуляторы.
Мало того на его супердорогом терминале отказала батарея, а ему каждый день надо было высылать своим боссам сотни фотоснимков. Он сильно по этому поводу нервничал, и его плохое настроение стало немного раздражать. Потом ещё этот шерп Лаванг, из Америки который должен был участвовать в экспедиции только для того, что бы таскать для Томми его аппаратуру. Но у Лаванга возникли проблемы с визой. Мы Томми Хенричу говорили: «давай казахстанского альпиниста возьмём Софрыгина»? Но он не согласился. Дальше его участие в восхождении не выдержало испытания, состоявшего из нескольких причин и места в палатке выше третьего лагеря, для него не нашлось. У каждого человека в коллективе бывают свои цели и задачи, но нужно выкладываться до конца, иначе нет смысла продолжать восхождение.
Расскажите о буднях экспедиции, как проводили дни отдыха. Какие отношения сложились между участниками команды?
Старались, конечно, испытывать положительные эмоции. Шутки всякие, розыгрыши, но подоброму. Научили наших иностранных друзей печь картошку в костре на углях. Для них это было в диковинку. Отъедались, отсыпались, всегда находилось, чем заняться. Запускали параплан. Стирали, штопали одежду, фильмы смотрели на телефонах.
Какие?
Мы с Васей смотрели «Интернов». Море положительных эмоций, весёлый сериал.
А почему вы оставили обоих поваров в базовом лагере, а вот с гидом Искандером расстались?
Этот гид Искандер вообще отчаянный парень. Ушёл пешком за столько километров. Еды было в обрез и дополнительно заказывать, мы её не планировали. Ну, была ещё пара причин.
Поваров зовут Мухаммед и Абдул, Двоюродные братья-уйгуры. Абдул был опытным поваром, а Мухаммед был у него на подхвате, помогал. Готовили они отменно, претензий ни разу не возникло.
За время экспедиции были случаи какой-нибудь мистики? Что-нибудь загадочное, необъяснимое?
Что касается Чогори. Снегопады, снегопады, смотришь белая вся, мягкая, пушистая. А потом по прогнозу шторм. Смотришь на гору, обман зрения что ли? После шторма чёрная вся стала, сжалась как то неестественно, ощущение, что внутри неё живой разум. А у Василия постоянно было «дежавю». Он даже немного переживать стал по этому поводу. Мы уже шутить начали. Как там твоё «дежавю», не загнулись мы там в нём? Но вроде ничего, обошлось.
А почему именно в августе проходит большинство экспедиций? С чем это связано?
С сезоном. В Гималаях это весна-осень, а в Каракоруме – это только лето. Так же как у нас на Памире, зимой там очень холодно, весной и осенью, постоянные снегопады. Всё из-за цикличных погодных условий. Летом в Гималаях начинается сезон муссонов, сильные ветра. Не стоит планировать восхождения.
Экспедиция длилась больше двух месяцев, и ваша виза оказалась просроченной. Эта проблема решилась?
Не вопрос. Мы даже штраф не заплатили. Турфирма, которая нами занималась в Кашгаре, для неё это был настоящий фурор и отличная реклама. Приехала маленькая команда. Покорила Чогори с севера. Это был большой пиар для целого региона.
Теперь, немного истории. Как так получилось, что вы, выполнив третий разряд по альпинизму и не имея никакого опыта восхождений на шести и семитысячники, замахнулись, а главное покорили восьмитысячник Шиша Пангму(8008м) в 2000 году?
Тогда казахстанскую команду возглавлял очень опытный альпинист, Вадим Хайбуллин. Началось всё с 1999 года, когда американцы попытались взойти на пик Ленина. Там были наши ребята в качестве портеров, то есть носильщиков – это Сердюк Андрей, Ертаев Рома, Скопин Артём. Серьёзные альпинисты, разрядники. Для меня это была самая первая высотная экспедиция. Наша работа американцам очень понравилась, и они пригласили нас в гималайскую экспедицию. Но было всего два места на четверых. Сердюк согласился, он был свободен, У Артёма Скопина жена рожала первого ребёнка, он отказался. Ертаев Рома заканчивал КИМЭП, ему это было важнее. И тут получается, что вот я третьеразрядник…
Вот тут она и упала с неба ваша дорога в Большие горы? Да. Мне позвонили и предложили поучаствовать.
Ну, вы, конечно, начали ломаться? Я подумаю, ну не знаю, как то неожиданно. (Смеёмся вместе) А может быть у вас, были вот такие глаза и вы уснуть не смогли ночью?
Ещё бы! Я тогда работал обычным менеджером по рекламе. Жил в Каскелене, ночевал в офисе. Когда позвонили, я согласился не раздумывая.
Ну да, как в «Крёстном отце». Вам сделали предложение, от которого вы не смогли отказаться. И именно с этой вершины началась ваша эпопея восхождений на восьмитысячники?
Наверное, да. Хотя это была центральная Шиша Пангма (8008м) и она в зачёт не пошла, но задел на будущее был сделан.
Ходят слухи, что об альпинистах Казахстана снимут новый фильм. Режиссёром выступит Ахан Сатаев, а автором сценария знаменитый голливудский режиссёр Тимур Бекмамбетов. Это правда? И в каком жанре, документальном или художественном?
Нет, абсолютно неверная информация, она уже исправлена. Сейчас мы работаем и очень активно с Казахфильмом и с министерством культуры. Решительно продвигаем проект художественного фильма: «Флаг на вершине». О водружении нашего казахстанского флага на Хан Тенгри. Вот такой фильм мы надеемся снять. Сценарий уже написан, я тоже немного приложил руку. Там нашлось место и для Герлинды Кальтенбруннер и для Рейнхольда Месснера. И съёмки восхождения нашего президента на пик Абай. Это будет игровой фильм, блокбастер, будет применяться даже вертолётная техника. Что-то будет из реальной истории, что-то выдумано. Патриотичный фильм, для молодёжи. Что бы пили меньше, спортом занимались больше.
Вы, Василий Пивцов и Герлинда Кальтенбруннер после этого восхождения стали мировыми звёздами, легендами в альпинизме и уже вошли в историю. Изменится что-то в вашей жизни после этого? Какие планы на будущее?
Герлинда предложила сумасшедший проект. В следующем году весной взойти на Эверест по «кулуару Харбейна» с севера, это кулуар от подножия до самой вершины. Его без кислорода ещё никто и никогда не проходил. Только с кислородом, да и то пару раз и всё. Было, много попыток, но никто не дошёл. Реальный кулуар, прямо до неба! Амбициозный проект. Ну, или в политику, если депутатом предложат, пойду. (Смеётся). Из двух зол выберу меньшее. Шутка конечно!
Если бы не альпинизм, в какой другой области вы бы себя реализовали?
У меня два образования, ветеринарное и юридическое. Значит судьбой уготовано защищать права животных (улыбается). А возможно туристический бизнес. Но развивать именно наш казахстанский. Конечно это ещё тот, прошу прощения гемморой, но у нас нет нормальных предложений. По сути, иностранцы ещё совсем не знают, что такое Казахстан. Как пресытится наш народ «турциями» и «египтами», тогда и можно будет что-то предпринять.
Проблема ещё в том, что нет инфраструктуры, никакой. Вот взять озеро Алаколь, ну сделайте там всё нормально. Охраняемую территорию, хороший сервис, чистую воду. И это было бы для будущих поколений, для наших детей. О будущем надо думать уже сейчас. Хотелось бы успеть увидеть, как наши люди поверили в свою страну. Возможно, кто-то скажет, что это попахивает политиканством, но на самом деле нужно, когда то начинать, что бы потом нашлись руки, которые будут всё это продолжать.
P.S. Максут Жумаев является прямым потомком легендарного батыра казахских степей – Сырыма Датова. И у него, так же как и у его великого предка болит сердце за то, что бы сделать свою Родину Казахстан великой и процветающей страной, не для себя, для будущих поколений.
- Автор:
- Александр Лукашевич
- Фото:
- из архива Максута Жумаева
